Просто так. Кусочек, где мне захотелось спасти Гудрун. И я бы сказала, что там ХЭ, но обоснуй дергал меня поминутно, не давая ни того, ни другого, ни третьего. Вобщем вышло, что вышло.
Ну и заметно, что я частенько развлекаюсь с моими дриксенскими любимчиками)
Этот мир принадлежит Камше, я взяла поиграться ненадолго.
Время бунта в кесарии. Время бесноватых. Место, где я отдыхаю душой.

читать дальшеМиловидная женщина в платье служанки куда-то торопилась, избегая людных улиц. Ее руки еще горели от поцелуев безумца, возомнившего себя новым то ли кесарем, то ли Спасителем. Светлые волосы выбивались из-под платка, на щеках красавицы пылал румянец от бега и мыслей, от которых никак не удавалось избавиться.
Она могла либо согласиться на предложение Марге и стать кесариней, либо не рисковать своей свободой и выстраданным счастьем, дождаться гибели любовника (такие долго не живут) и вернуться в столицу. Но для исполнения любого из этих планов следовало выжить самой.
Остановившись у кованых ворот с оскаленными мордами тварей из старинных легенд, женщина уверенно взялась за кольцо. Привратник сперва осторожно выглянул в окошко на двери, а потом подавившись собственным восклицанием, торопливо впустил гостью.
Тенью скользнув за ворота, женщина устало опустила руки. В одной из них поблескивал пружинный стилет, в самый раз для дамских сил.
- Ну что со сборами? – Убрав оружие, она взглянула на привратника, и тот кивнул на две невзрачного вида кареты, стоящие во дворе. Вокруг сновали слуги с вещами.
Гостья было направилась туда, но к ней навстречу из дома выбежал мужчина, и она охотно вошла в его объятия и позволила себя поцеловать, зная, что о безопасной дороге есть кому позаботиться.
- Больше ты в его дом не пойдешь, - руки брата были теплыми и сильными, из этих объятий не хотелось высвобождаться.
- Не пойду, - она улыбалась, - после твоей мистерии Марге сам на коленях умолял меня уехать. Хорошая была идея с арбалетным болтом, воткнулся как раз над моей шляпкой. Никто бы не поверил, что стрелял ты.
- Только я точно бы не промахнулся, - мужчина нежно поцеловал маленькие ручки своей собеседницы, она тихо засмеялась.
- И знаешь, ты вовремя успел убраться. Марге заставил меня переодеться в это тряпье и послал прочесывать улицы. Несмотря на то, что он пьян собой и своим кесарством, он боится за меня. И хотел бы приехать в Витфурт официально просить моей руки у отца.
- В тебя влюбиться немудрено, моя красавица, - взгляд мужчины был полон обожания, - ни у кого нет такой сестры.
- Тут ты прав, - лукаво улыбнувшись, Дагмар, - если Марге станет кесарем, у тебя будет венценосная сестра, если Хохвенде одержит верх – я получу от кесарии такой пенсион, которым смогу содержать собственный флот. Генерал умеет быть благодарным за оказанные ему услуги, тем более, такого рода.
- Зачем же тебе флот? Ты хочешь стать адмиралом цурзее? – Рассмеялся Хосс, - Только Вернеру об этом не говори.
***
По сравнению с пылающей столицей, раздираемой борьбой за власть, Витфурт был благословенным местом, исполненным покоя и счастья. Здесь умели наслаждаться жизнью, не упуская ни одного из отпущенных человеку удовольствий.
Четвертую неделю граф Бермессервкусно ел, крепко и подолгу спал, читал интересные книги, и наслаждался прогулками по знакомым с детских зим местам. Иногда друзья выбирали новый путь, и Вернер с удовольствием любовался мрачными видами вокруг Витфурта.
Для конной прогулки тропка, окруженная с двух сторон чащобой, была неудобным местом, никакой свободы маневра, потому, услышав стук копыт, Вернер замер. Поехать вдвоем с другом было глупо, тем более, они могли взять сколько угодно людей. Здоровенный детина на мощном зильбере, выехавший из-за сосен, только усилил сожаления графа по поводу не прихваченной челяди.
Побледневший Бермессер потянулся за кошельком, а заулыбавшийся Хосс к ножу, с которым не расставался. Впрочем, ножа Говард так и не вытащил, видимо, признав во всаднике знакомого.
- Господин, там… - парень вытянул руку по направлению к крепостной стене, и Хосс не вдаваясь в расспросы, пустил лошадь галопом в указанном направлении. Негодуя на поспешность товарища, Вернер последовал его примеру. Иногда манеры Хосса его здорово раздражали.
Времена, когда хозяева земель или вожди первыми рисковали, давно отошли в прошлое, но в Витфурте, похоже так не считали. Будучи частым гостем здесь, в почти защищенном от всевозможных моровых поветрий месте, Бермессер чудесно помнил, как стоило кому-то из простолюдинов окликнуть его товарища, тот вел себя до омерзения бесстрашно и очень по-свойски. В Витфурте чернь была избалована господами, к ним бежали при любой беде - загорались ли амбары, или кто заболел тяжко или осиротел… или ребенка понесло в корзине по горной речке. Давным-давно, в один из дней, когда они с Говардом бродили в поисках приличной их возрасту и умениям, дичи и поднялись вверх по реке, где она становилась широким ручьем, они увидели простолюдинку, полощущую белье, и мальцапри ней, такого же беловолосого и круглощекого,который все затевал какие-то игры. Мальчишка доигрался – влез в большую корзину, она опрокинувшись, покатилась по склону и счастье маленького щенка, что в ручей корзина упала на днище, и так понеслась по бегущей воде. Заголосив, мать кинулась следом, крики ее были страшными. Хосс не раздумывая бросился на выручку, вниз по каким-то местным тропкам, а Вернер приказал своему слуге подобрать арбалет товарища и пошел на его поиски. Вымокший и слегка побитый о камни реки Говард обнаружился с добычей – охрипшим от плача сопляком, которого Хосс покровительственно вручил его матери. Еще тогда Бермессер удивился, как близко к сердцу принял Говард, которому в ту пору было тринадцать зим беду простолюдинки, и как естественно она благодарила мальчика, словно иного она от Хосса не ждала.
И таких случаев было немало на памяти Вернера. Взять хотя бы Дагмар – гордячку, которую злые языки называли Кесариней Холода,и которая здесь могла запросто навестить любую семью, если ей доносили (а она привечала многих, особенно лекаря и священника – наиболее осведомленных людей в Витфурте. Кормилица же Дагмар была одной из самых злоязычных баб этих мест), что простые люди нуждаются в помощи.Ни во что не ставя равных себе, изводя мужчин и презирая большинство женщин, Дагмар была словно лучик солнца для тех, кто считал урожденную графиню Хосс своей госпожой. И даже после замужества и вдовства, в замке, где она стала хозяйкой, Дагмар сумела ввести порядки, принятые в Витфурте.
Но никто бы не назвал Хоссов добросердечными. И тому была только одна причина – они не прощали.Никого и никогда. Предательство каралось смертью. Платой за верность была защита – верные Хоссам люди за пределами Витфурта могли совершать самые гнусные вещи – Витфурт своих жителей не выдавал никому и ни при каких обстоятельствах. Это дорогого стоило. В самом Витфурте не шалили, это расценивалось как предательство и каралось соответственно, без возможности оправдаться. В полночь на витфуртской темнейшем из переулков было безопаснее, чем днем на эйнрехтской площади возле дворца. Отъявленный сластолюбец, в иных местах привыкший скрывать свои жутковатые проделки с молодыми женщинами убийством, сторонился, пропуская на безлюдной улочке засидевшуюся у подруги девчушку, и желал ей счастливого пути. Самую жаркую страсть и самую мучительную манию пригашало воспоминание о том, что сделали за подобный проступок с таким же пылким парнем тридцать зим назад. Казни вершились по старинке, на площади Витфурта и очень обстоятельно, если было объявлено снять кожу с живого – палач и лекарь заботились о том, чтоб осужденный на казнь был не только жив, но и в сознании от начала и до конца пытки. Детей с площади не гоняли, они видели казнь, и слышали приговор, где просто и ясно разъясняли вину подсудимого.
Как правило, человек единожды наблюдавший такую казнь запоминал ее навсегда. Даже если восприятие зрителя позволяло радоваться чужим страданиям, отчего-то выходило так, что в какой-то момент жестокость происходящего пугала самые безжалостные и очерствевшие сердца.
Но в Витфурте очень хорошо жилось тем, кто не преступал его законов. И людям было лестно знать, что их край богат, что они могут себе позволить и щедрость и милосердие и дружбу. Дважды в год витфуртцы выбирались на ярмарку и честью было как поучаствовать в ярмарочном обозе, так и охранять его.
В столицу везли изумительный темный мед, крепкую медовуху, пряники, не черствеющие и в три месяца, лечебные травы и вкусные сыры. Вышитые изделия домашнего обихода. В удачный год к этому перечню добавлялись меховые шкурки и битая птица.