Закатный рок-н-ролл
читать дальшеДрабблик. Ничего святого у меня нет. Я знаю)))) Все принадлежит Камше, я просто развлекаюсь)
Хотите знать, кто на самом деле Кесарь Готфрид, Хохвенде, БеМе и Хосс? Тогда смотрите.
Дриксенская (Страшная!!!) тайна
Их было Четверо…
После путешествия по молодой Кэртиане, они наконец-то встретились и теперь, у костра, дружеская беседа то журчала, словно ручеек, то вспыхивала пламенем спора. Один из Четверых был синеок и юн, он что-то рассказывал остальным со столь азартной радостью, что те невольно прониклись эмоциями рассказчика и даже, казалось им видели то, что он желал бы показать.
И никто из Четверых не услышал людей, которых привлекли их костер и веселые голоса.
- О чем это они говорят? – Крепкий мужчина, с роскошной гривой светло-рыжих волнистых волос, сощурился, тщетно пытаясь понять мяукающий лепет чужаков.
- О бабах, вестимо, - фыркнул его сосед по засаде, темноволосый, смуглый и верткий.
- У тебя, Хосс, все сводится к бабам, - сказавший это был широкоплечим, с покрытым шрамами лицом и глазами убийцы. Его волосы оттенка лунного света спускались ниже плеч.
- А к чему еще сводить? – Смуглый явно относился к другому племени, чем остальные трое, он был ниже, его речь и черты лица выдавали иную породу, - Это ты, Бермессер, ледяной варит…
- Тихо все, - повелительно рыкнул тот, что до сих пор молчал, и ему повиновались.
Некоторое время они прислушивались к чужакам, но те все так же смеялись, болтали, и пили что-то из тыквенной бутыли.
- Жалеешь, что внука не взял? Легкая добыча, а твоему мальцу уже семь зим, - сказал светловолосый тому, который по всем повадкам был главным.
- Вот именно, что легкая. Пора не на охоту, а в бой вести парня, - усмехнулся главный, - Улле хоть и малец, а крови врага уже попробовал.
- И разучился улыбаться, как люди говорят, - с едва приметной ноткой неодобрения заметил рыжий.
- Если его назовут Хмурым, меня это не опечалит, Хохвенде, - главный вдруг сузил глаза, словно все это время дождался какого-то подходящего момента, особой интонации чужаков, и вскинул руку. Его примолкшие собеседники потянули мечи из ножен, и по хриплой команде вожака бросились на добычу…
***
- Какое чудовище! – Хосс восхищенно разглядывал на свет костра испачканную кровью лиловую тунику, с вышитым на ней многоногим существом.
Победители ходили меж тел, то и дело наклоняясь, чтоб забрать заинтересовавшие их вещицы.
- Ничего так, - снисходительно заметил Хохвенде, забавляясь искренним восторгом чужака. Он сам не заинтересовался особо ничем, и нашедший такое равнодушие оскорбительным Хосс чуть ли не силой впихнул ему в руку самое, по его личному мнению, лучшее - перстень из белого золота с изображением волн.
- Узор мог бы быть поинтереснее, - украшение село Хохвенде на четвертый палец, как влитое, и он придирчиво разглядывал свою руку, то поднося к глазам, то отдаляя.
Убедившись, что Бермессер заинтересованно изучает украшенный сапфирами кинжал, Хосс почтительно из-под ресниц, чтоб не выглядело вызывающе, кинул взгляд на добычу вожака. Тот надел на свою мощную шею золотую цепь грубой ковки, если приглядеться, можно было понять, что её звенья были призваны символизировать молнии.
Присев возле того противника, которого он сам себе наметил и убил, Хосс обнаружил, что у того помимо крепкого сложения, было немало занятных золотых вещичек – брошь для плаща с головой клыкастой свиньи, совершенно роскошный перстень и изумительно полный всякой интересной всячины заплечный мешок.
Большинство вещей носили на себе те же символы: скалы либо свиньи.
- Это кабаны, - сообщил Хохвенде, когда Хосс обратился к нему за разъяснениями, - самая опасная охота и самая интересная. Хотя где тебе, водоплавающей гагаре знать истинные наслаждения... Откуда тебя к нашим берегам-то прибило?
Хосс пожал плечами, то ли и впрямь не зная, то ли не желая отвечать, но за него неожиданно вступился дед Хмурого внука.
- Какая разница, откуда ты, главное, что с нами.
Чужак благодарно взглянул на вожака, а тот хмыкнул: - Вот лодок нам еще надо бы, эти агмы обнаглели окончательно, пора их выкинуть с нашей земли.
- За этим дело не станет, в чем-чем, а в лодках я разбираюсь, - оживился Хосс.
- Если лучше, чем в бабах, агмы можно считать, уже мертвы, - захохотал Бермессер, хлопая ладонью хвастуна по плечу так, что тот едва устоял на ногах. Этот смех подхватили остальные, добавляя грубые непристойности в адрес проклятых агмов, потом они сели у костра, доедая и допивая чужую трапезу и вытирая грязные руки об одежду покойников.
Разговор перешел на женщин, и это настолько раззадорило собеседников, что они забыли о еде.
- И такая чтоб вся… - Бермессер обеими руками обвел невидимый кувшин, с пьяным вожделением глядя на воображаемую женщину, - с титьками, которые б помещались в мои руки… И сильная, чтоб рожала мне сыновей и воинов, а не слизняков!
- Хороший выбор, - хищно оскалился вожак. Он был уже немолод, в светлых волосах и бороде проглядывало серебро, - но мы много говорим, и мало пьем. Жаль, что эти подобные женщинам чужаки не догадались прихватить для нас доброго пива, ну да сойдет и их кислятина.
Его сотрапезники торопливо подхватили кто тыкву, кто глиняную чашу. Вождь на староваритском произнес хвалу северным богам, очагу, ветру, морю и горам. Украшенные добытыми с покойников перстнями руки мужчин соединили емкости с вином, и с небес грянул гром, потрясший землю. Взмыли в небо перепуганные сонные птицы, и заметались с жалобными криками. От ближайшего пригорка до костра по земле пролегли трещины, небо полыхнуло белым, а налетевший невесть откуда порыв ветра принес морскую пену, оставившую соль на губах мужчин.
Из четверых сидящих пригнулся только Хосс, настороженно осматриваясь, но увидев, как спокойны его сотрапезники, он усилием воли заставил себя сидеть на месте, облизнул соленые губы, и поступил так же, как обычно делало это приютившее его северное племя – нацепил на лицо невозмутимое выражение, и не спеша отхлебнул оказавшегося неожиданно сладким вина.
Небо озарило еще одной зарницей, горы и земля отозвались небесному грому утробным рыком, порыв теплого ветра пригнал тучи и пошел дождь.
Четверо поднялись, еще раз обшарили мертвецов, и убедившись, что ничего ценного при них более нет, ушли в ночь.
Их было Четверо…
юный БеМе

Хохвенде и девица Салина) и битые фамильные сервизы горкой)

Хосс и его любимая дурнушка)

Хотите знать, кто на самом деле Кесарь Готфрид, Хохвенде, БеМе и Хосс? Тогда смотрите.
Дриксенская (Страшная!!!) тайна
Их было Четверо…
После путешествия по молодой Кэртиане, они наконец-то встретились и теперь, у костра, дружеская беседа то журчала, словно ручеек, то вспыхивала пламенем спора. Один из Четверых был синеок и юн, он что-то рассказывал остальным со столь азартной радостью, что те невольно прониклись эмоциями рассказчика и даже, казалось им видели то, что он желал бы показать.
И никто из Четверых не услышал людей, которых привлекли их костер и веселые голоса.
- О чем это они говорят? – Крепкий мужчина, с роскошной гривой светло-рыжих волнистых волос, сощурился, тщетно пытаясь понять мяукающий лепет чужаков.
- О бабах, вестимо, - фыркнул его сосед по засаде, темноволосый, смуглый и верткий.
- У тебя, Хосс, все сводится к бабам, - сказавший это был широкоплечим, с покрытым шрамами лицом и глазами убийцы. Его волосы оттенка лунного света спускались ниже плеч.
- А к чему еще сводить? – Смуглый явно относился к другому племени, чем остальные трое, он был ниже, его речь и черты лица выдавали иную породу, - Это ты, Бермессер, ледяной варит…
- Тихо все, - повелительно рыкнул тот, что до сих пор молчал, и ему повиновались.
Некоторое время они прислушивались к чужакам, но те все так же смеялись, болтали, и пили что-то из тыквенной бутыли.
- Жалеешь, что внука не взял? Легкая добыча, а твоему мальцу уже семь зим, - сказал светловолосый тому, который по всем повадкам был главным.
- Вот именно, что легкая. Пора не на охоту, а в бой вести парня, - усмехнулся главный, - Улле хоть и малец, а крови врага уже попробовал.
- И разучился улыбаться, как люди говорят, - с едва приметной ноткой неодобрения заметил рыжий.
- Если его назовут Хмурым, меня это не опечалит, Хохвенде, - главный вдруг сузил глаза, словно все это время дождался какого-то подходящего момента, особой интонации чужаков, и вскинул руку. Его примолкшие собеседники потянули мечи из ножен, и по хриплой команде вожака бросились на добычу…
***
- Какое чудовище! – Хосс восхищенно разглядывал на свет костра испачканную кровью лиловую тунику, с вышитым на ней многоногим существом.
Победители ходили меж тел, то и дело наклоняясь, чтоб забрать заинтересовавшие их вещицы.
- Ничего так, - снисходительно заметил Хохвенде, забавляясь искренним восторгом чужака. Он сам не заинтересовался особо ничем, и нашедший такое равнодушие оскорбительным Хосс чуть ли не силой впихнул ему в руку самое, по его личному мнению, лучшее - перстень из белого золота с изображением волн.
- Узор мог бы быть поинтереснее, - украшение село Хохвенде на четвертый палец, как влитое, и он придирчиво разглядывал свою руку, то поднося к глазам, то отдаляя.
Убедившись, что Бермессер заинтересованно изучает украшенный сапфирами кинжал, Хосс почтительно из-под ресниц, чтоб не выглядело вызывающе, кинул взгляд на добычу вожака. Тот надел на свою мощную шею золотую цепь грубой ковки, если приглядеться, можно было понять, что её звенья были призваны символизировать молнии.
Присев возле того противника, которого он сам себе наметил и убил, Хосс обнаружил, что у того помимо крепкого сложения, было немало занятных золотых вещичек – брошь для плаща с головой клыкастой свиньи, совершенно роскошный перстень и изумительно полный всякой интересной всячины заплечный мешок.
Большинство вещей носили на себе те же символы: скалы либо свиньи.
- Это кабаны, - сообщил Хохвенде, когда Хосс обратился к нему за разъяснениями, - самая опасная охота и самая интересная. Хотя где тебе, водоплавающей гагаре знать истинные наслаждения... Откуда тебя к нашим берегам-то прибило?
Хосс пожал плечами, то ли и впрямь не зная, то ли не желая отвечать, но за него неожиданно вступился дед Хмурого внука.
- Какая разница, откуда ты, главное, что с нами.
Чужак благодарно взглянул на вожака, а тот хмыкнул: - Вот лодок нам еще надо бы, эти агмы обнаглели окончательно, пора их выкинуть с нашей земли.
- За этим дело не станет, в чем-чем, а в лодках я разбираюсь, - оживился Хосс.
- Если лучше, чем в бабах, агмы можно считать, уже мертвы, - захохотал Бермессер, хлопая ладонью хвастуна по плечу так, что тот едва устоял на ногах. Этот смех подхватили остальные, добавляя грубые непристойности в адрес проклятых агмов, потом они сели у костра, доедая и допивая чужую трапезу и вытирая грязные руки об одежду покойников.
Разговор перешел на женщин, и это настолько раззадорило собеседников, что они забыли о еде.
- И такая чтоб вся… - Бермессер обеими руками обвел невидимый кувшин, с пьяным вожделением глядя на воображаемую женщину, - с титьками, которые б помещались в мои руки… И сильная, чтоб рожала мне сыновей и воинов, а не слизняков!
- Хороший выбор, - хищно оскалился вожак. Он был уже немолод, в светлых волосах и бороде проглядывало серебро, - но мы много говорим, и мало пьем. Жаль, что эти подобные женщинам чужаки не догадались прихватить для нас доброго пива, ну да сойдет и их кислятина.
Его сотрапезники торопливо подхватили кто тыкву, кто глиняную чашу. Вождь на староваритском произнес хвалу северным богам, очагу, ветру, морю и горам. Украшенные добытыми с покойников перстнями руки мужчин соединили емкости с вином, и с небес грянул гром, потрясший землю. Взмыли в небо перепуганные сонные птицы, и заметались с жалобными криками. От ближайшего пригорка до костра по земле пролегли трещины, небо полыхнуло белым, а налетевший невесть откуда порыв ветра принес морскую пену, оставившую соль на губах мужчин.
Из четверых сидящих пригнулся только Хосс, настороженно осматриваясь, но увидев, как спокойны его сотрапезники, он усилием воли заставил себя сидеть на месте, облизнул соленые губы, и поступил так же, как обычно делало это приютившее его северное племя – нацепил на лицо невозмутимое выражение, и не спеша отхлебнул оказавшегося неожиданно сладким вина.
Небо озарило еще одной зарницей, горы и земля отозвались небесному грому утробным рыком, порыв теплого ветра пригнал тучи и пошел дождь.
Четверо поднялись, еще раз обшарили мертвецов, и убедившись, что ничего ценного при них более нет, ушли в ночь.
Их было Четверо…
юный БеМе

Хохвенде и девица Салина) и битые фамильные сервизы горкой)

Хосс и его любимая дурнушка)

Бой-баба, однозначно
Люблю эту семейку
Ну несправедливо же, чтоб Четверо были только талигойскими! По-хорошему, следовало бы их распределить между Гайифой, Бордоном, Кагетой и пр., но. Во-первых, я люблю Дриксен) Во-вторых, вот меня печалит единоверие, общее для многих стран. В Дриксен по этой моей фантазии жили язычники и именно они, далекие предки моих любимых персонажей завладели чужими артефактами, окропив их кровью владельцев и полив вином. Вобщем, ритуал будет рабочим)
Хотя, конечно, предок БеМе был бы в шоке, увидев своего потомка)))))) Потомок тоже не обрадовался бы)
Чувствуется. что вы скандинавские сказки читаете))))))))))))))Не, реально здорово - и очень неожиданно
Выражения лиц на всех рисунках отличные!
Хотя, конечно, предок БеМе был бы в шоке, увидев своего потомка))))))
Вот это мне весь текст особенно доставляло.
Вообще-то, до этого драббла, я был уверен, что Хосс исконный дрикс. Ага, щаззз, сказала мне фантазия и сыграла иначе.
Дани, благодарю тебя!!!!!
Вот это мне весь текст особенно доставляло. даваще, такие брутальные предки и такие утонченные прапрапра...внуки))))) Только Готфрид еще более-менее оправдывает чаяния своего сурового предка, остальные же... эхххх, молодежь...
романтики с большой дороги" в точку)))))
я решил сменить эориев личным фанатским произволом)
даже боюсь предполагать, чо там в чашечке налито правду сказать, это последняя чашечка... последняя целая, прочее девушка перебила в ярости)
Ничего, это у нее до первой брачной ночи...